Повседневные идеологии. Как они живут, меняются и исчезают.— К.: Ин-т социологии НАНУ, 2000.— 219 с.
Предисловие
Каждая работа вдохновляется каким-либо мотивом, который мобилизует автора. Для меня таким мотивом было желание дать относительно адекватную (естественно, как она представлялась автору) интерпретацию результатов многочисленных опросов населения, которые проводятся в последние годы на постсоветском пространстве. Разумеется, отбор интерпретируемой информации, ее тематика и содержание определялись интересами автора, а также тем, какие именно вопросы находились в поле зрения научных коллективов, которыми приходилось руководить, либо в работе которых приходилось принимать участие. Репрезентативные опросы, проводимые в Одессе и Одесской области, начиная с 1989 года,* послужили основной эмпирической базой для решения задач социологической интерпретации. Последняя основана на
{3}
плюралистичности (о которой сейчас много говорят и пишут) как я ее понимаю: воспринимая новые концепции и представления, нельзя допускать забвения выверенных и привычных теорий и представлений. Мода в науке, как мне кажется, — вещь вредная и весьма неплодотворная. Важно разобраться в том, как работают те или иные концепции или категории, в какой степени помогают понять происходящее, способствуют ли максимальному введению в исследовательский оборот всего имеющегося научного потенциала.
Задачи интерпретации привели к необходимости ввести в социологический обиход понятие "повседневная идеология". Соответственно возникла потребность теоретического обоснования правомерности и целесообразности существования такой категории, ее "увязывания" с другими социологическими понятиями, а также обращение к ряду теоретических представлений. Наиболее ценным в этой связи следует считать представление о "двойственности жизненного опыта". Данная теоретическая посылка является в определенном смысле "сквозной", выполняющей функцию стержня, который поддерживает и упорядочивает не только понимание природы "повседневной идеологии", но и размышления относительно целого круга проблем, каждая из которых имеет, несомненно, самостоятельное значение: легитимации, парадоксов сознания, темпоральных переживаний, эволюции советской социалистической идеологии, а также оценки идеологии и практики социального реформирования. […]
Целесообразно также определить то место, которое занимает приводимый в данной работе многочисленный эмпирический материал. Он используется, преимущественно, не для того, чтобы дать картину происходящих в соответствующий период процессов. Причем это относится не только к постсоветскому пространству или к Украине в целом, но и к Одесскому региону.
{4}
Используемый эмпирический материал, независимо от масштабов исследования и степени их репрезентативности, подчинен основному мотиву, которым руководствовался автор, и приводится главным образом для решения теоретических и в определенном смысле методологических (относящихся к области социологической методологии) проблем. Следует подчеркнуть, что многолетние эмпирические исследования, в которых непосредственно приходилось принимать участие автору и которые носили, зачастую, скорее прикладной, чем научно-теоретический характер, дали очень много для углубления и определения теоретических представлений, далеко выходящих за рамки тех проблем, с которыми эмпирические данные были непосредственно связаны. Существенная роль в этой "иррадиации" рабочего материала принадлежит тем научным коллективам, к которым я принадлежала сама и с которыми осуществлялись тесные научные контакты. […]
{5}